Особенности российской элиты
Что за зверь такой - российская элита? Особенная она у нас, эксклюзивная, лимитированная, как сумка Prada, за которой стоят в очереди гламурные барышни? Или такая же, как у всех? Почему коррупция иногда во благо, а борьба кремлевских кланов нередко является гарантией стабильности? Кто вершит историю - народ или те, кто сверху?
С Ольгой Викторовной Крыштановской, директором Центра изучения российской элиты ГУУ, мы встретились в исторический день - день ожидаемого озвучивания президентом своего желания идти на четвертый срок. При традиционном отсутствии любых равных конкурентов.
Что ждет нашу элиту в 2018-м году и станет ли очередная победа Путина на выборах началом системного кризиса власти в России, которым нас всех так любят пугать?
- Ольга Викторовна, Путин - по-прежнему наш президент?
А как же! Хотя любые выборы для России - всегда кризис, всегда напряжение всех сил. И сейчас это так, несмотря на очевидность исхода голосования. Путин, конечно, легко победит, но трудности начнутся на следующий же день после выборов. Ведь на следующее утро после победы он проснется «хромой уткой». Потому что все знают, что это его последний срок.
- Почему же последний? В 2024 году ему будет всего лишь 72. Елизавете Второй - 91, и ничего, царствует.
Последний срок по действующей Конституции. Путин - законник. Он всегда чтил закон. Поэтому для него это последний срок. И он это понимает. Но он понимает и другое: как только он станет «хромой уткой», элита начнет искать преемника, на которого нужно делать ставки. Начнется борьба «всех против всех» - за влияние в новой структуре власти. И ему надо не просто уйти. Ему надо перестроить систему так, чтобы не было большой смуты. Это сложно.
- Так как избежать того, чтобы к 2024 году верхушка не перегрызла глотки друг другу? Как?
Существуют разные варианты. Например, Путин может отойти в условную сторону, оставив за собой значительный объем власти. Для этого придется ослабить пост президента и передать часть его полномочий в другой орган. Например, в какой-то условный «Госсовет» или «Верховный совет». Путин уходит туда, но оставляет за собой функции Верховного главнокомандующего. А новый президент (преемник) будет только высшим дипломатом. Постепенно элита привыкает к этому человеку, власть переходит из рук в руки, без драмы, спокойно.
Ольга Крыштановская.
- Но для этого нужно менять Конституцию!
Да, нужно. И это минус подобного варианта.
- Так, может, дешевле восстановить в России монархию? Тогда преемственность власти станет проще, понятнее.
Переход власти - слабость любой авторитарной системы, где выборы не являются определяющим механизмом. Поэтому кризис, угроза «оранжевой (электоральной) революции». Монархия - система, где переход власти ясен теоретически. Было бы здорово: сделать главу государства пожизненным монархом, который мало что решает. А центр переместить в правительство или в иной институт. Практически это, конечно, оксюморон - воскрешать в наше время все эти ритуалы с горностаевыми мантиями и коронами.
- А существует другой вариант спасения отечества, более современный?
Я думаю, что Путину бы очень хотелось, чтобы его преемник был избран на честных, свободных выборах всем населением страны. Но он понимает, чем это закончится - битвой элит не на жизнь, а на смерть, смутой, которая, возможно, продлится годы. Поэтому преемник - более реалистичный вариант. Выборы, но не без руля и ветрил (то есть не абсолютно свободные), а такие, где бюрократия выдвинет своего кандидата и будет его поддерживать всеми возможными средствами.
- То есть демократические процедуры нам таки не светят?
Мы воспитаны в авторитарной среде. У нас авторитарные отношения в семьях, в школе - почти везде. Мы носим в себе авторитарный синдром. Власть не может быть демократичной в авторитарном социуме. Даже если часть просвещенных правителей этого хочет. Это не кнопку нажать. Это сложнее.
Может быть, проблема еще и в несменяемости нашей элиты? Как бы ни проштрафились чиновники - переведут на другую должность, иногда и с повышением. Тот же Виталий Мутко. Бесит всех!
Мутко - да… Но вот посмотрите, сколько лет Шойгу сидит на высших постах. Сколько Лавров возглавляет МИД. Почему-то никого это не раздражает. А Мутко раздражает. Может, дело не в продолжительности, а в качестве работы? Но действительно, в нашем спорте - беда. И она не только из-за того, что Мутко плохо работает.
- А из-за чего же?
Существуют вещи высшего идеологического порядка. Которые никак от Мутко не зависят. Я имею в виду ту роль, которую играет спорт в России.
Было время, когда мы шли по пути «стыдливого национализма». Помните, лозунг «Россия для русских» звучал все более уверенно. Но он так и не стал знаменем государственной политики, так как закладывал под наше общество мину: гигантский конфликт этносов, народов, религий.
Власть остановилась. И заменила национализм на патриотизм, который не разъединяет, а объединяет гражданскую нацию. Русский, украинец, татарин, еврей - все мы граждане России и все любим Родину. А что является платформой для патриотизма?
- Общие враги?
В том числе и враги. Но есть и более позитивные понятия: культура, русский язык, спорт. Спорт очень важен для воспитания патриотизма. Поэтому он и стал частью государственной политики. Наши спортивные победы воспринимались как победы Путина. Путин добился сочинской Олимпиады! Путин добился проведения в РФ футбольного мундиаля! Спортивные победы - это победы политики Путина. Поэтому удар по спорту, который сегодня нанесен, это удар не столько по Мутко, сколько по президенту.
- Так, может, именно обида заставит россиян дать достойный отпор?
Я думаю, когда наши спортсмены поедут на Олимпиаду, это вызовет небывалый патриотический всплеск. Триколора не будет в руках спортсменов? Значит, его будет десятикратно больше на трибунах. Нам нельзя называться «российской сборной»? Значит, мы прославим «олимпийских атлетов из России». Будут иные хэштеги и мемы, но накал поддержки наших будет в разы сильнее. А Мутко уже пострадал, и, я думаю, он недолго будет оставаться членом правительства.
Кстати, Мутко на втором месте в традиционном антирейтинге элиты, который составляет ваш центр. А лидирует - впрочем, ожидаемо - кандидат в кандидаты в президенты Ксения Анатольевна Собчак.
Да, Собчак второй год держит первенство в рейтинге антигероев. Мы анализировали, что же так возмущает в ней народ? Первое: ее богатство. Она говорит, что сама заработала. Но народ видит иначе: кто сорок лет пропахал на шахте, в школе, в больнице, на ферме никогда не поймет, как это девочка еще в студентках МГИМО «заработала» миллионы. Людям ясно, что это мамины и папины, что она не «трудяга», а банальный «мажор».
Второе: ее манера говорить менторским тоном, поучать, высмеивать. В этом читают надменность, снобизм и неуважение к людям. Здесь Ксению Собчак можно сравнить с Раисой Горбачевой - тот же стиль общения, вызывающий раздражение.
- Не думаю, что Ксения Анатольевна знает, как к ней относятся на самом деле.
Я думаю, что знает. Тут дело не в незнании, а в трактовке. Гламурные барышни свято верят, что их не любят из-за того, что завидуют. Это простое и удовлетворяющее их объяснение, которое свидетельствует о нехватке эмоционального интеллекта.
- А может быть, им просто плевать на чужое мнение?
Нет, все мы хотим, чтобы нас любили и уважали. Знаете, как-то Анатолий Чубайс признался, как ему тяжело годами нести груз народной нелюбви. Никому не все равно.
«Кланы как раз нужны»
Вот, оказывается, какая российская элита несчастная. Как она страдает. А это во всех странах так? Все же элита - понятие общемировое. Так чем наша, родная, отличается от их, западной?
Ничем. Элиты не отличаются ничем. Отличаются политические системы. Если ты избираешься как на Западе, то подотчетен народу и все делаешь, чтобы тебя ценили люди.
У нас же совершенно необязательно нравиться всему народу. Достаточно угодить одному, самому главному человеку.
Если ты назначаешься, то служишь не народу, а начальнику. Поэтому западная элита заточена на эффективность. А наша - на силу и преданность. То есть гипотетический претендент должен так повести себя, чтобы вышестоящие товарищи приняли его в свой узкий круг. При данном раскладе чиновники делятся на две категории: лояльных и компетентных. Если все станут лояльными, то система перестанет работать.
- Прямо как у нас сейчас!
Нет, сейчас система как раз вполне функционирует: государство же существует, есть бюджет, платятся зарплаты, пенсии, учителя - учат, врачи - лечат, поезда - ходят. А раз система действует, значит, помимо лояльных в ней есть и профессионалы.
- Почему же не довести количество профессионалов до ста процентов?
Потому что каждый начальник хочет, чтобы его окружали преданные люди. Так быстрее принимать решения. Так надежнее. Так у тебя больше аппаратный вес. Мы же тоже при возможности стараемся окружать себя друзьями. Но в любой системе должен существовать баланс между компетентными и лояльными. Иначе система рухнет.
- Посмотришь, так везде какие-то «кланы»!
Когда не развиты общественные институты, когда нет отлаженной системы разделения властей, кланы как раз нужны. Кланы - это система сдержек и противовесов. Это барьер для абсолютизма, когда один человек может творить все что угодно.
- Клановая система хорошо? Родственники, друзья, однокурсники - все при деле?
При определенных политических условиях клановая система играет полезную роль. Беда была бы, если бы этого не было. У нас принято в определенных кругах говорить, что Путин - единоличный правитель. Но это не так. Он очень осторожный и гибкий руководитель. С самого первого дня своего президентства он держал баланс нескольких группировок. Он никогда не давал полного приоритета ни силовикам, ни либералам. Это его сильная сторона.
«Мы способны любить только сильную руку»
Но с чего кто-то решил, что это вообще нам нужно - иметь непотопляемый ближний круг, которому позволено абсолютно все. Друзьям - все, врагам - закон. Разве справедливо, когда некоторые коррупционеры равнее, чем другие?
Здесь, как я считаю, происходит подмена понятий. Истинная коррупция, в ее чистом виде, не укрепляет, а разрушает единоначалие. Когда полководец на войне кричит всем идти в атаку, а кто-то взял тысячу рублей и не идет - это как? Это единоначалие? Командира не слушаются.
Разве Путина не слушаются? Прямая коррупция - она составляет лишь малую часть от того, что мы привыкли коррупцией называть. Скорее, мы имеем дело с кормлением, существовавшим на Руси аж с ХV века, со времен Ивана Грозного. Тогда это преступлением не являлось. Да и сегодня мы же не считаем коррупционером официанта, берущего за свой труд чаевые.
Перестройка этой системы кормления постепенно идет, но требует определенного времени, сил, средств. Это сложно и дорого - переломить издавна сложившееся положение вещей. Но мы двигаемся вперед.
Прежде все было гораздо проще: раз - и деньги в конвертике, а теперь эти подношения все чаще оформляются как гранты, награды. При этом сумма, которая раньше требовалась для решения вопроса - предположим, миллион рублей, - ныне вполне официально обрастает налогами и подчас становится десятью миллионами расходов.
- Бедные коррупционеры! Такие траты!
Существует еще третья схема поддержки российских чиновников - так называемые латентные зарплаты. На законодательном уровне утверждается, что оклад того или иного должностного лица составляет сумму, скажем, сто тысяч рублей. Но помимо этого он получает еще двенадцать окладов ежемесячно. Разве это можно называть коррупцией?
Государство не всегда способно платить из своего бюджета большие зарплаты высшим чиновникам, которых те, несомненно, достойны в силу выполняемого ими обширного круга обязанностей. И это абсолютно легальный способ повысить доход чиновников, впрочем, особо не афишируемый. И то, что многие из них потом покупают яхты, огромные дома, дорогие машины… народ, конечно, может считать, что они поголовно взяточники, а они на самом деле живут на зарплату. И это нормально. Это традиция. Что чиновники богаты.
Может, это страна у нас такая особая? В силу своих размеров, географического расположения, природных богатств, ментальности. Воровали и будут воровать. Ибо есть что красть и до Москвы далеко. И любому новому правителю, если он хочет остаться наверху, приходится принимать эти правила, прогибаться под Россию, под ее матрицу. И одновременно быть очень сильным, чтобы слушали и боялись.
Да, и если придет другой лидер, с другим складом характера, России может вообще не стать. Мы, россияне, способны любить и понимать только сильную руку. Никого другого.
Ведь был Александр Второй Освободитель, которого взорвали, благочестивый семьянин Николай Второй, в итоге доведший страну до революции и расстрелянный.
Список можно продолжить. Из последних, конечно, Михаил Горбачев, также один из лидеров нашего антирейтинга. Да, можно пытаться что-то изменить в нашей ментальности, и Петр Первый - один из тех, кто пытался это сделать.
- Демократически отрезая боярам бороды?
Чтобы заставить их подчиняться себе. Потому что при любом царе-реформаторе, как правило, начинается бунт элит. И перед этой белой вороной тут же встает непростой выбор: готов ли он ради своих принципов бороться со своей страной, желающей совсем другого.
«Ломоносов - внебрачный сын Петра Первого»
Делай что должно, и будь что будет. Но иногда общество заходит в тупик - когда низы не хотят, а верхи не могут. Возможен ли бунт элит в ближайшем обозримом будущем? Или, скорее, следует ожидать протеста черни?
Протест низов не так страшен, поверьте, у нас слишком большая страна, сконцентрировать и одновременно мобилизовать народную массу сразу на всей ее территории практически невозможно. Для этого должно совпасть слишком многое. Время, место. Как в 1917-м.
Революции никогда не задумывались и не совершались народными массами, те к ним просто присоединялись. А все изменения в обществе начинаются исключительно в элите.
В том же 91-м году при относительно мирном распаде СССР у власти в принципе остались те же самые представители партийной номенклатуры, но из второго эшелона, сбросившие путы идеологии, молодые. Политбюро в силу своего возраста просто не могло с ними бороться.
То, что характерно для системы демократической - спокойный переход власти, является ахиллесовой пятой системы авторитарной. При демократии элита сразу разделена на два клана, и те по очереди качаются на качелях. Сохраняя, опять же, устойчивый баланс.
- Республиканцы и демократы...
Виги и тори. Алая и Белая розы. У нас похожую систему попытались искусственно культивировать, но ничего не получилось.
Стабильность - это хорошо. Но не тогда, наверное, когда в обществе отсутствуют социальные лифты, кроме как для детей, чьи родители уже встроены в систему.
На мой взгляд, ситуация совсем не такая, какой она кажется в народе. Проблема несколько в другом. Профессии, целые социальные прослойки, при которых эти карьерные лифты были возможны, постепенно исчезают. Не только у нас - во всем мире.
Большинство людей сегодня превращаются в прекариат, или, можно сказать, «опасный пролетариат», у которого нет постоянной работы, неустойчивое социальное положение, нестабильный доход, нет специальности, которая была бы действительно востребована обществом.
Вся эта гигантская человеческая масса болтается между небом и землей. Именно она готова в любой момент идти на митинги, так как имеет кучу свободного времени. При этом у этих людей вполне может быть университетское образование, красный диплом. После окончания одного вуза они подчас идут поступать во второй, в третий, чтобы заняться хоть чем-то... Лет через пять после завершения последнего института до них наконец доходит, что то, что они имеют, это и есть жизнь.
Вот у этих «не пойми кто» лифта действительно нет. Мы посчитали - это где-то порядка 20 миллионов человек. Они опасны, потому что озлоблены, фрустрированы, агрессивны и неоправданно полагают, что заслуживают большего и в их бедах виноват кто-то другой.
Виновата та же элита? Где-то читала, что на Западе проводилось исследование и выяснилось, что счастливым человечество может сделать лишь общество, близкое к средневековому. Но с водопроводом, канализацией и самолетами. Есть аристократия, которая получает хорошее образование, постигает мир, живет в свое удовольствие, и есть низшие классы, должные возделывать свою ниву. При этом образование у последних минимальное - читать, писать, считать. «Многие знания рождают многие печали». Практически идеальное общество, причин для революции нет, потому что низшие касты и не подозревают, что можно жить по-другому.
То, что вы рассказали, звучит, конечно, дико, но с экономической точки зрения имеет определенный смысл.
Любому обществу нужны дворники. И вот представьте, что на подобную вакансию претендуют сразу три кандидата. Один с тремя классами образования, другой после средней школы, третий с вузовским дипломом. Кто будет мести лучше? Зачем дворнику образование МГУ? А если выберут именно дипломированного специалиста, не станет ли он со временем задумываться о смысле жизни и о том, что находится не на своем месте?
Внутренняя неудовлетворенность порождает агрессию, которой бы не было, если бы человек ни о чем таком не размышлял. Он был бы гораздо счастливее. Смотришь старые фильмы про ХIХ век - там ведь слуги не претендуют на то, чтобы стать хозяевами. Предел их мечтаний - стать управляющими, мажордомами. И в этом залог стабильности, гармонии всего общества.
Извините, но что, если простой человек, родившийся в семье того же дворника из предыдущего рассказа, вдруг окажется умен и талантлив и способен на гораздо большее? Мы опять возвратимся к тому же, с чего начали - рано или поздно это закончится попыткой восстановить классовую справедливость.
Да, конечно, среди дворников частенько возникают шариковы.
- И Ломоносовы, кстати, тоже!
А вот тут не так однозначно. Когда я училась в МГУ, в 80-е годы, на историческом факультете защищалась докторская диссертация о том, что на самом деле никакого лапотного крестьянина из Архангельской губернии не было: Ломоносов - внебрачный сын Петра Первого. Генетику никуда не денешь. Он даже внешне был похож на царя. Но об этом в те времена говорили шепотом из пропагандистских соображений.
- И как, диссертацию защитили?
Представьте себе, да.
Ок, я согласна. Есть нынешняя российская элита, и есть мы - остальные. И вместе нам не сойтись. Хотя даже в королевской Англии сегодня осуществляются вполне успешные попытки скрестить простолюдинку Кейт Миддлтон и принца Уильяма, а теперь вот и афроамериканка Меган Маркл получила предложение от принца Гарри. Почему же у нас не так?
Поймите, у других стран другая история элит. Они у них вообще есть - история и элита. А у нас подчистую вырезали всю аристократию под корень, раз за разом, даже у советской номенклатуры был свой печальный опыт: она имела все, пока находилась при должности, а потом все в одночасье теряла, и наверх опять приходили очередные шариковы, которые заново выстраивали систему под себя. Поэтому так держались за власть тогда и держатся сейчас.
Дайте нашей новой аристократии окрепнуть, повзрослеть, успокоиться, привыкнуть к своим «золотым унитазам», почувствовать себя не временщиками, когда сел на министерство и как можно больше и быстрее нахапал, пока не отстранили и не посадили. Люди должны наследовать свой статус и богатство, знать, что никто ни у кого ничего точно не отнимет, что это их собственность, которую они передадут детям, а те - внукам, и поверьте, тогда их отношение к стране и к людям, которые в ней живут, будет совсем другим. А это все болезни роста.
Ольга Крыштановская
АНАТОМИЯ РОССИЙСКОЙ ЭЛИТЫ
Посвящается АПК
Россия бурлит. Здесь варится густой бульон истории. Здесь никогда не бывает штиля. Исследовать современную Россию - примерно то же, что изучать состав дыма, уносимого порывами ветра. Или рябь на воде во время начинающегося шторма.
Только что-то прояснится, остановится, определится - вот, казалось бы, садись и пиши. Я и сажусь. Открываю компьютер. Называю файл - «Замок. doc». Начинаю набирать слова. Смотрю в окно, чтобы сверить свои ощущения с реальностью. Замок стоит на берегу - величественный, могучий, загадочный. Пишу: «Замок имеет пять башен, пять звезд и пять ворот. Он построен давно и простоит долго».
Уточняющий взгляд в окно: Замок есть. Но ветер усилился. Он отрывает от тела Замка песчинки, и они летят прочь. Быстро надвигается волна с белым гребнем. Мгновение - и она у подножия Замка, подмывает фундамент. А за ней вторая - рушит ворота. А потом третья - и нет ни башен, ни звезд. Секунды - и все ровно, словно здесь ничего и не было. Песок, волны, ветер…
Вот так писать книгу о современной России! Пока задумаешься, подберешь слова - и нет ничего. А глянешь в другой раз - опять он стоит, по только башен стало шесть, а вместо звезд - птицы.
Я, конечно, понимала, садясь за эту книгу, что пока допишу - многое может измениться. Многое и изменилось. Что же с этим поделать? Кто-то все время перестраивает Замок. А кто-то его рушит. Я же смотрю в окно и пытаюсь это описать.
Ольга Крыштановская
Берег Москвы-реки ноябрь 2004 г.
От издателя
Первое издание монографии Ольги Крыштановской «Анатомия российской элиты» увидело свет в начале 2004 года. Книга была отпечатана на ризографе скромным тиражом в одну тысячу экземпляров, и их быстро раскупили. Поскольку спрос явно превысил предложение, я переиздаю эту книгу массовым тиражом. У вас в руках обновленный вариант книги: автор несколько сократил теоретическую часть, добавил «фактуры» и отредактировал в расчете на более широкий круг читателей. В нем появились также новые фрагменты о последних изменениях политического ландшафта России, связанных с делом ЮКОСа или отменой губернаторских выборов.
Игорь ЗахаровВведение
Эта книга - о переменах, которые произошли с российским обществом за последние 20 лет, об элите, которая эти перемены совершила и которая изменилась сама. Кто они - нынешние правители России: старые люди в новом обличье или новое племя, пытающееся вспомнить советское прошлое?
Эта книга - итог моей многолетней работы в качестве руководителя департамента изучения элиты Института социологии РАН. Этот департамент был создан в 1989 году - первое подразделение в стране, специализирующееся на исследованиях столь закрытой группы общества.
До 1989 г. любые вопросы, связанные с изучением правящей группы страны, были тайной за семью печатями. Тогда не только исследования, но и употребление самого слова «элита» были запрещены в СССР. Книга М. Восленского «Номенклатура» имела гриф «совершенно секретно» и хранилась в единственном экземпляре в библиотеке ЦК КПСС. Советские люди не должны были знать о жизни тех, кто управлял страной. Идеологические мифы заменяли правду. «Первые отделы» (эти ячейки КГБ, функционировавшие в каждом трудовом коллективе) неустанно следили за тем, чтобы социологи не спрашивали население об отношении к руководителям партии и правительства. Каждого, кто нарушил бы это требование, ожидали большие неприятности: конец научной карьеры, репрессии или даже тюрьма.
Перестройка, начатая М. Горбачевым, все изменила. Началась либерализация жизни, которая затронула и Академию наук СССР, в которой я тогда работала младшим научным сотрудником. В Институт социологии пришел новый директор, слывший большим либералом - Владимир Ядов. В Институте социологии впервые был объявлен открытый конкурс проектов.
Активность ученых была невысока: все были уверены, что фанты дадут только «красной профессуре» - идеологически выдержанным и морально устойчивым членам КПСС, которые возглавляли крупные отделы. Но я решила попробовать. Друзья и коллеги удивлялись моей наивности и не верили в успех. Я тоже не особенно надеялась, но все же подала заявку на проект под названием «Административная система СССР и ее субъекты» (термин «элита» все же выглядел слишком рискованно). И каково же было мое ликование, когда проект утвердили и эта тема вошла в реестр государственных тем, финансируемых Академией наук.
Нашей маленькой группе, состоящей из 5 человек, дали комнатку и компьютер. И мы начали работать. Мы горели энтузиазмом - ведь мы были первыми и занимались чем-то почти запрещенным, таким таинственным и важным. Мы проводили на работе по 12 часов, спорили о политике, о номенклатуре, придумывали, как получить доступ к людям, находящимся на самой вершине власти. Все стены нашей каморки были покрыты портретами членов Политбюро и ЦК КПСС.
Конечно, мы знали, что на Западе существуют советологические центры, которые давно и успешно исследуют нашу элиту. Мы чувствовали себя их робкими учениками, с восторгом читая статьи и книги, которые удавалось достать.
Прошел не один год, прежде чем я и мои коллеги почувствовали уверенность в своих силах - ведь мы были в гуще событий, имели значительно лучший доступ к объектам своего изучения, чем западные аналитики, чувствовали атмосферу происходящих перемен. Постепенно был нащупан свой метод, который мы в шутку называли «детективно-социологическим». Стандартные социологические опросы по анкете почти не применимы в исследованиях элиты. Бессмысленно сложить мнение Путина с мнением Явлинского, а затем посчитать среднюю арифметическую. Социология элиты - это особая наука, объектом которой является «штучный товар» - руководители страны. И цена неудач здесь иная: каждая ошибка это захлопнувшаяся дверь, это утрата доступа к информации.
Я написала несколько писем западным советологам, и к нам стали приезжать иностранцы. Это вызвало настороженность наших спецслужб.
Как-то осенью 1990 г. раздался звонок из КГБ. Офицер был очень вежлив, он сказал, что у них есть аспирант, интересующийся проблемами элиты, который хочет проконсультироваться у меня. Могла ли я отказать? На следующий день пришел бледный молодой человек с незапоминающимся лицом. Он сказал, что хочет постажироваться в нашей группе. И стал ходить каждый день на работу. Он приходил, молча садился в углу, и слушал все, что мы говорили, ровно в 17.00 доставал бутылку водки. Поскольку я знала, какая организация его направила «на стажировку», то не раз спрашивала, не занимаемся ли мы чем-то запрещенным. Но он всякий раз отвечал: «Нет-нет, все в порядке. Нас интересуете не вы, а те, кто к вам приезжает». Мы боялись, но интерес к исследованиям элиты был таким всепоглощающим, что мы стерпелись с присутствием «стажера» и стали почти не замечать его. Через полгода он стал появляться все реже, а в 1992 г. этот бесцветный молодой человек бесследно исчез. (Интересно, чем он занимается сейчас?!)
Первое большое исследование, посвященное генеалогии Брежневской элиты, мы провели совместно с британскими учеными Стивеном Уайтом и Эваном Модели из Глазго университета (Великобритания). Мы взяли на себя обязательства проинтервьюировать всех живых на тот момент членов ЦК КПСС Брежневского времени.
Мы очень хотели это сделать, но еще плохо понимали, как получить доступ к этим людям. Адреса высшей номенклатуры были засекречены, и их не было ни в адресных книгах, ни в городских справочных. Но в стране началась перестройка, номенклатура рухнула, в бюрократических организациях царил хаос. Никто больше не знал, что можно, а что нельзя. Мы отправились в центральный офис Московского городского справочного бюро. Оказалось, что «секретные адреса» теперь можно купить по 4 рубля за штуку. Так мы стали обладателями уникальной информации, ставшей основой нашей базы данных, которая с годами росла и развивалась.
А дальше надо было пытаться получить согласие этих людей на интервью. Мы нашли нескольких бывших членов Политбюро ЦК КПСС, которые были настроены доброжелательно, и они стали нам помогать - звонили своим хорошим знакомым - бывшим министрам, первым секретарям обкомов партии, и просили принять нас. Это была неоценимая помощь, без нее доступ ко многим высшим руководителям был бы просто невозможен.
Очевидно, что для того, чтобы расположить высокопоставленного собеседника к себе, надо было хорошенько подготовиться. Мало было знать его биографию, надо было выучить учебник «История КПСС». Иначе ничего не получалось. Если собеседник говорил: «Помните, как на апрельском пленуме ЦК…», мы должны были реагировать, а не спрашивать у него: «А что там было?» Наша некомпетентность дорого стоила: собеседник закрывался, понимая, что мы несерьезные люди и говорить с нами не о чем.
Социолог, директор «Лаборатории Крыштановской», еще летом вышедшая из «Единой России», чтобы изучать уже не истеблишмент, а те процессы, которые его могут снести, считает, что молодая часть элиты, поднятая наверх Медведевым, способна стать союзником грядущей революции, главным субъектом которой остаются интеллигенция и студенчество.
Фото Анны Артемьевой
Социолог, директор «Лаборатории Крыштановской»*, еще летом вышедшая из «Единой России», чтобы изучать уже не истеблишмент, а те процессы, которые его могут снести, считает, что молодая часть элиты, поднятая наверх Медведевым, способна стать союзником грядущей революции, главным субъектом которой остаются интеллигенция и студенчество.
— Ольга Викторовна, в самом начале лета вы публично заявили, что приостанавливаете свое членство в «Единой России» и вообще участие в политике, чтобы вернуться в науку — изучать революцию. Не изменили ли вы своего мнения?
— Да, я по-прежнему считаю, что в России зреет революционная ситуация, что все очень серьезно, и если закрывать глаза и делать вид, что «само рассосется», то это может плохо кончиться для страны. Наша история полна революционного драматизма. И сейчас мы в той стадии цикла, когда идея слома косной государственной машины может возобладать. Многие уверены, что это единственный путь совершить новый скачок в развитии страны. Но я очень надеюсь, что в этот раз ломать все-таки не придется. Надо не оставлять попыток, оказывая давление на государство, добиться движения в нужном большинству людей направлении.
— Однако в реальности мы видим совсем иное: усиление репрессий против инакомыслящих, игнорирование и извращение всех требований оппозиции, триумфальное возвращение «сильной руки» в лице Путина.
— В этих «репрессиях» (а говоря другим языком, в попытках усилить государственную власть) есть логика. Наше политическое устройство таково, что российский «царь» может править только тогда, когда он способен защитить своих «бояр». Он гарант не только Конституции, но и неприкосновенности политического класса. В этом отношении от первых Рюриковичей до времен Навального и Удальцова в стране мало что изменилось. Антагонизм между правящим классом и народом существовал столетиями. И сейчас существует. Как только в России укрепляется класс собственников, а центральная власть слабеет — народ начинает борьбу за свободу. Власть защищается. Защищаясь, она скрывает истинные размеры своего могущества и богатства. Народ разоблачает власть, обвиняя ее в незаконности богатства, в нелегитимности. Это война. Настоящая война за власть, за собственность, за мораль. Эту систему придумал не Путин. Это старая система. И Путин, придя в Кремль в 2000 году, был вынужден выполнять действующие правила. И сейчас он обязан выполнять «общественный договор» между правителем и элитой. Он находится между двух огней: если он защищает элиту, бунтует народ. Если встанет на сторону народа — будет бунтовать элита. Что лучше? В шахматах такое положение называется «цугцванг», когда любой ход только ухудшает позицию.
Если все в стране будет продолжаться, как сейчас, то люди на самых верхних этажах власти встанут перед дилеммой: 1) сохранить систему, но сдать своего лидера, или 2) изменить систему (при этом лидер может быть тем же или другим).
Сменить лидера относительно просто. Но это по большому счету ничего не изменит в стране. Хотя может успокоить протестующих. Изменить систему — необычайно сложно и долго. Сомневаюсь, что революционеры понимают это. Даже если Путин начинает это делать (а он начинает!), люди не верят, не видят этого.
Какой выход? Путин вынужден постоянно демонстрировать свою силу, чтобы не потерять лидерские позиции в политическом классе и чтобы не допустить дестабилизации общества. Поэтому он действует последовательно жестко, иногда применяя насильственные инструменты государства, но чаще — только угрожая силой. К чему это приведет? Какая-то часть протестующих (большинство, я думаю) одумается и пойдет домой, не желая неприятностей. Другая (меньшая) часть — радикализуется, станет более отчаянной и дерзкой. Она лучше подготовится к дальнейшей войне, вооружится, организуется и будет продолжать.
Зона риска
— Сейчас в экспертном сообществе преобладают две точки зрения. Первая: власть имеет достаточно ресурсов, чтобы удержаться в рамках заданного ею сценария (очередное избрание президентом Владимира Путина через несколько лет при сохранении имитационной демократии и полном контроле за политическими и социальными процессами). Вторая: возможность обрушения системы в любой момент с непредсказуемыми последствиями. Какой сценарий представляется вам наиболее реалистичным?
— Я считаю, что мы в зоне большого риска. Все может начать рушиться достаточно быстро и внезапно. Я оцениваю готовность революционной ситуации как высокую. Пусть еще недостаточную для неизбежности, но уже весьма близкую к ней. Обрушение конструкции власти может произойти в любой момент. Поводом для взрыва может стать что угодно: чья-то гибель на митинге протеста, арест Навального, религиозная провокация, потасовка на национальной почве, техногенная катастрофа или стихийное бедствие, обрушение цен на нефть, и тому подобное.
Например, в Южной Корее из-за отмены эмбарго на американское мясо возникли протесты, которые не утихали несколько месяцев, и власть в итоге пошла на уступки. Феномен получил название «Чхонгечхон», по месту сбора протестующих. Мы знаем и другие длительные акции на Украине, в Грузии, в Киргизии, в США и, наконец, в странах Магриба. Необычайное упорство митингующих прямо связано с сетевыми сообществами, которые позволяют не терять связи между людьми и поддерживать боевой дух и стремление во что бы то ни стало добиться победы. Это и есть новая форма прямой демократии, проявление которой мы видим сегодня и в России.
Эти акции имеют не только политический контекст. Это еще и новая форма интересного времяпрепровождения. Восполняется дефицит общения, физической активности, риска. Люди на протестных акциях знакомятся с единомышленниками. Возникает небывалое чувство солидарности, восторга, даже эйфории. Если к этому прибавляется опасность, то это щекочет нервы. Риск особенно привлекателен для молодых людей. Выброс адреналина от участия в протестных акциях становится потребностью. Это сопровождается и колоссальной креативной работой — выдумыванием новых форм, методов, лозунгов, плакатов, политических ходов. Сетевая толпа — это уже не та толпа, про которую обычно говорят «стадо». Это умная, творчески заряженная толпа. Что может заменить это чувство? Что может конкурировать по наполненности жизни, по эмоциям с #ОкупайАбаем, с блуждающими митингами, с одиночными (но массовыми) пикетами? Бороться с подобными явлениями старыми полицейскими методами малоэффективно. Взамен надо предложить что-то другое, не менее захватывающее.
Наследственная аристократия
— В социологии вы известны многочисленными и подробными исследованиями современной элиты. Что сейчас происходит в этой части общества: консолидация или все-таки процессы, близкие к расколу? Возможно ли вообще образование контрэлиты и кто в нее может войти? Наконец, какая группа в элите сегодня доминирует: силовики, либералы-технократы или, условно, офшорная аристократия?
— Контрэлита существует всегда. Это те, кто чего-то не получил, кто обижен, но является частью элиты. Насчет силовиков и либералов: на мой взгляд, сейчас трещина проходит не здесь. За четыре года президентства Медведева число силовиков в нашем истеблишменте сократилось вдвое (с 45% на начало 2008 года до 20% сейчас). И лидируют не силовики, а консервативная бюрократия. Безусловно, она хочет сохранить свое доминирующее положение в обществе. Она хочет сохранить статус-кво, но наведя порядок и восстановив стабильность. Дестабилизация угрожает ее привилегированному положению. Она и раньше была самым могущественным и богатым слоем нашего общества, но только сейчас у нее появилась возможность трансформироваться в наследственную аристократию. Прежняя система гарантировала все блага только при занятии государственной должности. Я еще в начале 1990-х годов называла этот процесс «приватизацией государством государства». Сейчас дело зашло довольно далеко. У нас появилось уже первое поколение новой аристократии. Без всяких кавычек.
Опасный процесс фрагментации элиты начался во время президентства Медведева. Отчасти это было связано с самой конструкцией тандема (то есть разделения абсолютной власти). Отчасти — с борьбой с коррупцией, которую начал Медведев. Отчасти — с резким омоложением правящего слоя, которому способствовал Медведев (в регионах омоложение произошло сразу на 14 лет в среднем по стране). Свою роль сыграли и всевозможные «кадровые резервы». Молодые люди, которым дали надежду, требовали обещанные должности, а занимавшие их представители старшего поколения, почувствовав жаркое дыхание в спину, испытали раздражение по отношению к молодому президенту.
Уличные протесты возникли не на пустом месте. Этому предшествовало серьезное брожение в верхах еще при Медведеве. Те, кто сделал ставку на него, всячески препятствовали возвращению Путина в Кремль. Молодая часть элиты, поднятая наверх Медведевым, может стать союзником революции, главным субъектом которой все же остаются интеллигенция и студенчество. Может произойти расширение протеста по всей вертикали общества. Если к протестующим присоединятся беднейшие слои населения, с одной стороны, и часть элиты — с другой, революции не избежать.
Моральный фактор
— И все-таки очередная революция в России реальна?
— Чтобы осуществить революцию, нужно несколько вещей. Первое: единый центр управления для четкой организации действий. Сейчас он только создается. Второе: нужны боевики. Это не обязательно люди с автоматами. Это люди, готовые драться. Насколько я знаю, подготовка таких отрядов тоже ведется. Третье: нужны финансы. Я думаю, с этим тоже решается, тайно оппозиции помогают и свои бизнесмены, и изгнанники, жаждущие отомстить Путину.
Конечно, у государства силовых и финансовых ресурсов всегда больше. Но у государства дефицит другого: искренней поддержки населения. Купленная лояльность не так мотивирует на активность, как убеждения. А большинство Путина, увы, пассивно, что вполне естественно. Зачем бороться за то, что и сейчас есть?
Революция имеет в своем арсенале еще один ресурс: это атмосфера разрушительного протеста, которая, подобно эпидемии, охватывает целые страны и регионы. Посмотрите: революционные события почти никогда не приходят в одно место. Они — как вирус — распространяются. Россия сейчас охвачена таким настроением. После длительной национальной депрессии, попыток эмигрировать, надежд на скорые изменения пришли другие настроения: взять ситуацию под свой контроль, изменить ход политического процесса. Это трудно остановить.
— А без потрясений обойтись можно?
— Вряд ли. Маховик запущен. Лесной пожар останавливают встречным огнем. Таким встречным огнем может быть сила противодействия. А может быть и другое: решение настолько неординарное, созидательное, масштабное, что люди в изумлении остановятся. А потом и включатся в этот процесс. Но тут нужна колоссальная воля и нестандартное мышление. Способен ли на это Путин? Я думаю, да. Теоретически способен. Он умный человек. И ему сейчас очень тяжело. Власть испытывает колоссальные перегрузки. Там тоже есть смятение, разные мнения, есть полюса жесткости и мягкости. Ощущение исторического тупика, большой опасности для всей системы может стимулировать совершенно неожиданные шаги. Вплоть до роспуска Госдумы, раннего появления нового преемника, грандиозного плана освоения Сибири и проч. Сейчас идет напряженная борьба на баррикадах. Оппозиция наступает. Власть обороняется. Но так не будет вечно. Власть может найти ассиметричный ответ. Или погибнет.
Все это очень драматично. Потому что России нужна большая созидательная работа, а не революция. Отсталая экономика, архаичная структура повседневности от революции не выиграют. Наоборот. Любой, кто придет в Кремль, будет вынужден действовать с учетом особенностей нашей российской ментальности, нашего политического уклада, нашей правовой культуры. Наскоком этого не изменить.
Что изменить можно и нужно? Необходимо возвращение морального фактора в политику. За это и идет сейчас борьба. Мы не можем жить по принципу «бабло решает всё». Мы попробовали. Мы зашли в тупик. Нам нужны высокие цели. И тот, кто займет в этом противостоянии моральную высоту, кто будет честнее, справедливее, тот и победит. Такая уж мы страна.
* Бывший директор Центра изучения элит Института социологии РАН
Ольга Викторовна Крыштановская (род. 24 ноября 1954, Москва) - известный российский социолог, специализируется на изучении элит.
Родилась Ольга Крыштановская
24 ноября 1954 года в Москве в семье филологов. Ольга Крыштановская
закончила в 1979 году философский факультет МГУ. С 1989 руководит Центром изучения элит в Институте социологии РАН. В 2002 году защитила докторскую диссертацию по социологии.
Почетный профессор Университета Глазго, академик Академии политической науки. С 2009 г. Ольга Крыштановская
- член «Единой России». В 2010 г. возглавила женское общественное движение «Отличницы»
.
6 февраля 2012 года Ольга Крыштановская
была официально зарегистрирована как доверенное лицо кандидата в Президенты РФ и действующего Председателя Правительства Российской Федерации . Однако 11 июня Ольга Крыштановская
приостановила членство в ЕР, заявив, что переключается с изучения властных кругов на оппозиционные.
Литература Ольги Крыштановской
«Положение чекистов сегодня фантастически устойчиво» // Власть. - 2007. - № 10.
Крыштановская О. В.
Анатомия российской элиты. М.: Захаров, 2005. - 384 с. ISBN 5815904570.
Крыштановская О. В. Политическая стратификация российского общества // Мир России. 2004. № 4.
Крыштановская О. В.
Современные концепции политической элиты и российская практика // Мир России. 2004. Т. XIII. № 4. С. 3-39.
Современная российская элита. Что это? // Финам FM, "Реальное время" 10.06.2011.
Политолог Ольга Крыштановская – о путинской победе // Радио Свобода, 05.03.2012.
Путин может заставлять ждать Сердюкова, а его обслуга – «бывших соотвечественников» у пятизвездочного бассейна
Возлежи и властвуй
Путин может заставлять ждать Сердюкова, а его обслуга – «бывших соотвечественников» у пятизвездочного бассейна
Выдающийся социолог путинской эпохи Ольга Крыштановская увековечила память о своем пребывании в пятизвездочном кипрском отеле фейсбучной записью следующего содержания:
«Вот лежала я у голубого бассейна лучшего отеля 5 зв. на Кипре и думала: «блиииин! Ну могла ли я, простая русская женщина, представить себе, что буду в такой красоте госпожой и барыней отдыхать? И что прислуживать мне станут наши эмигранты - горничные, шоферы, официанты? Мы, оставшиеся в России, приезжаем теперь в разные страны состоятельными туристами. А они - эмигрировавшие за лучшей долей - убирают за нами, возят нас, подают нам…»
После знаменитого твита Марии Антуанетты #если нет хлеба пусть едят пирожные - это, конечно, шедевр. Маленький социологический шедевр, блистательно характеризующий мироощущение путинской элиты.
Если бы этот твит написала Света из Иванова, мы бы пожали плечами. Но его написала социолог, - и это прекрасно.
Во-первых, обратите внимание на это прекрасное «лежу у бассейна». Г-жа Крыштановская поехала на дивной красоты остров, где можно отдыхать как угодно - ходить по горам, плавать в море. Но идеал отдыха путинской элиты не таков: лежу у бассейна, и мне прислуживают.
Во-вторых, я должна сообщить социологу Крыштановской, что ее представление о том, что все наши бывшие соотечественники, бросившие благодатную путинскую Россию, вынуждены подметать в отелях, социологически неверно. Некоторые из них - например, Сергей Брин - знаете ли, обзавелись собственными компаниями. В странах, где их за это не посадили и не раздели. И знаете ли, что самое удивительное? Вот эти, сделавшие карьеру, они могут хвастаться многим. Что создали компанию, что стоят миллиард. Некоторые гордятся своими яхтами, женами и спортивными увлечениями. Но я не думаю, что хоть один из них способен гордиться тем, что он «лежит у бассейна».
Хотя бы потому, что лежать у бассейна на Западе не является никаким достижением. Я открою социологу Крыштановской маленький секрет: весь Кипр покрыт небольшими виллами, скорее домиками, в которых живут самые обычные британские пенсионеры: не миллионеры, а самые обычные люди, работавшие всю жизнь. И во дворе каждой виллы есть бассейн, у которого можно лежать.
Но самое интересное во всей этой истории вот что: действительно, на Кипре, - как и в Израиле или Америке - полно наших «бывших соотечественников» - и понтийских греков, и русских, и да, многие из них просто трудятся на самых обычных работах в небогатой западной стране: строят, шабашат, работают садовниками и золотарями. Вот чего, однако, не видно - это чтобы кто-то из этих «бывших соотечественников» хотел вернуться в благословенную путинскую Россию.
Осмелюсь предположить, что происходит это по двум причинам.
Во-первых, никто из них не хочет менять работу садовника на Кипре на пьяное животное сущестование в родном Мухосранске. Потому что - в отличие от Кипра - для обычных граждан России в России работы нет. Есть работа для гастарбайтера. Но если ты гражданин России и пытаешься устроиться в ЖЭК завинчивать трубы - ты неугоден.
Во-вторых… как бы это объяснить социологу? Если бы социолог Крыштановская соизволила поговорить с этими «горничными», то она бы обнаружила, что на Кипре эти люди чувствуют себя людьми.
Кипр - это вообще такое очень свободное место. Ты идешь там по горной дороге, а рядом киприот убирает свои авокадо. Завидев тебя, насыпает тебе полный подол. Ты идешь по другой дороге - и заметивший тебя киприот бросается к своей машине, вытаскивает оттуда соты с медом и пытается тебя угощать. И царственная пожилая гречанка, которая пригласила тебя в дом на чашку кофе по той уважительной причине, что она возилась в саду, а ты шла мимо, может рассказать, что она перенесла уже три операции по поводу рака, - и вот все жива.
А «эмигрировавшая за лучшей долей», вот как раз из тех самых горничных, которые так возбудили барственную спесь Крыштановской, может тоже рассказать, почему она уехала: потому что у нее в маленьком городке попытались изнасиловать дочь. Насильник раскроил ей лоб о ступень лестницы, мать выскочила, он убежал. И так как милиция, разумеется, насильника не искала, его нашла сама семья, благо он был всем известен: он был сын местного мента. И после этого в жизни семьи начался кошмар.
Так вот, это я к тому, что на Кипре (как и в Израиле, США, Норвегии и пр.) маленькие обычные люди, которые служат подавальщиками и подтиральщиками и возбуждают такое презрение барыни Крыштановской, чувствуют себя людьми. Они не умирают от рака в сорок лет, потому что их просто посылают на фиг врачи, и сыновья местных полицейских не бьют их дочерей головами о бетонные ступеньки.
И эти маленькие люди знают, что если они будут работать - не крышевать бизнес, не основывать компании, - а просто работать (не всем же дано быть Сергеем Брином), то они заработают домик, бассейн, медобслуживание и нормальную школу и страну для своих детей. То, чего в путинской России работяга не может получить: как об этом свидетельствует пример многодетной матери Дианы Ночивной, которая в Ростове зарабатывала 13 тыс. руб. в месяц, трудясь день и ночь, выделывая плитку, и покончила с собой, бросившись на высоковольтные провода.
Ах да. И еще маленький момент. Так уж случилось, что в то же время, пока Крыштановская описывала свой кайф, НТВ к 60-летию Путина показало удивительную 50-минутную программу Вадима Такменева, посвященную личной жизни нашего всего.
Такменев показал все. Показал Путина, который утром часами плавает в бассейне и занимается фитнесом, показал министра Сердюкова, который в 11 вечера часами дожидается аудиенции, лабрадора Кони камера показала пять раз, показал дивную фразу Путина: «Я ни в чем себе не отказываю», которая, собственно, и показывает, откуда ноги растут и откуда такое ощущение у путинской элиты, что главное в жизни - это кайф.
С той разницей, что Путин может заставлять ждать Сердюкова, а его обслуга - только «бывших соотечественников» у пятизвездочного бассейна.
